Снег ложится на крыши синтоистских храмов, тории алеют на фоне зимних пейзажей, тонкие ветви в инее тянутся к небу… Такой предстает природа родной Японии в гравюрах художника Хасуи Кавасэ. Еще при жизни он (собственной персоной – а не только его работы) был признан национальным достоянием, современное японское искусство многим ему обязано. Но все могло сложиться иначе, и вместо выдающегося художника мир получил бы весьма посредственного торговца – ведь в его биографии причудливо сочетается невезение и счастливый случай, почти непреодолимые обстоятельства и невероятное упорство…
Вопреки воле родителей
Бундзиро Кавасэ (так назвали его при рождении) появился на свет в 1883 году и мечтал о художественной карьере с детских лет. Мечты его были совершенно непонятны родителям, которые занимались торговлей нитками и веревками. Однако на помощь пришли другие родственники. Стремление Бундзиро к искусству горячо поддерживала его сестра, которая поддерживала брата, как могла, и в том числе – материально. К тому же дядя мальчика был человеком, который, пожалуй, совершил настоящий переворот в мировой, а не только японской культуре (Канагаки Робун, писатель и журналист, подаривший человечеству первый в истории журнал манги). Когда Бундзиро было двенадцать лет, он оставил школу, чтобы помогать родителям в лавке; к тому же у мальчика уже тогда начались проблемы со здоровьем, преследовавшие его впоследствии всю жизнь.
Однако спустя два года он начал посещать мастерскую художника Бокусэна Аояги и даже успел получить кое-какие уроки акварельной и масляной живописи прежде, чем отец воспротивился этой легкомысленной и бесполезной трате времени. Кто возглавит семейное дело, если сын будет денно и нощно просиживать за какими-то почеркушками? Да и куда тебе в художники, с твоим-то зрением! Бундзиро с детства был близорук и носил очки с толстенными стеклами – тем удивительнее, что прославили его впоследствии тонкие, изящные, детализированные гравюры. Так в борьбе с «предназначением» и прошла юность Бундзиро Кавасэ. Он даже начал заниматься бизнесом – тут же прогорел и был объявлен банкротом. По-видимому, неудачу он принял с облегчением, наконец-то доказав родителям, что как торговец совершенно безнадежен. А тут нашелся и преемник родительского дела – любимая сестра вышла замуж за сотрудника магазина и взяла на себя деловые обязанности по ведению бизнеса.
Вопреки стереотипам
Однако Кавасэ было уже двадцать шесть лет – поздновато для творческого старта, как твердили ему все вокруг. Киёката Кабураги, художник, работавший в традиционном стиле японской живописи и гравюры, только пожал плечами: «Ты для учебы староват». Упрямый Кавасэ не оставлял попыток поступить в его творческую студию, и наконец, спустя два года, Кабураги смилостивился. И вскоре уже с восторгом рассказывал известному издателю Ватанабе Сёдзябуро о подслеповатом коротышке под тридцать, который рисует так, будто родился с кистью в руках. А о гравюрах его и говорить нечего… Кабурги, некогда строгий критик, и дал ему это имя – Хасуи. означавшее «вода, изливающаяся из источника».
Ватанабе в эти годы сам интересовался гравюрой. Япония теперь смотрела на Запад, традиционные виды искусства сменялись европейскими, а фотография вытесняла станковую графику и живопись; его подобные тенденции весьма удручали. Издатель собрал вокруг себя целую плеяду художников, продолжавших работать в технике укиё-э, находил им заказчиков, устраивал выставки. После посещения одной из них Кавасэ все же решился показать Ватанабе свои работы. Тот остался в полном восторге.
К 1923 году Ватанабе уже опубликовал более сотни гравюр Хасуи Кавасэ и буквально требовал ещё. Их сотрудничество продолжалось много лет, а за четыре десятилетия своей карьеры в целом гравер создал более шести сотен работ.
Вопреки традиции
Несмотря на то, что Кавасэ мечтал изучать именно традиционные техники японского искусства, а Ватанабе ратовал за их сохранение, результат представлял собой скорее азиатскую адаптацию западноевропейского модернизма. Этот стиль получил название син-ханга – «новая гравюра», и предполагал большую индивидуальность художника по сравнению с исторически сложившимися приемами работы в этом виде графики.
Хасуи изображал преимущественно пейзажи, включая в работы фигуры людей редко и неохотно. Отличаясь крайним перфекционизмом, он сосредоточился на том, чтобы довести до совершенства изображения природы и архитектурных построек. Поэтому даже городские улицы в его композициях пустынны и безлюдны, словно ранним утром. Он часто изображал одно и то же место в разное время суток, но в целом стремился к разнообразию. Кавасэ много путешествовал в поисках натуры. Именно поэтому, работая много и плодотворно, он всегда еле сводил концы с концами – на поездки уходила основная часть его доходов. В своих странствиях он делал множество акварельных этюдов, на основе которых в дальнейшем создавал гравюры.
Вопреки судьбе
Кавасэ не единожды приходилось восставать из пепла – буквально. 1 сентября 1923 года произошло самое разрушительное землетрясение за всю историю страны, названное в дальнейшем Великим землетрясением Канто (пор названию наиболее пострадавшего района). Погибло несколько сотен тысяч человек, города лежали в руинах. Повсюду бушевали пожары, которые только усиливались из-за сильного ветра. Хасуи в этот день потерял дом и мастерскую, инструменты, множество работ… Как и его друг Ватанабе – его типографию тоже пожрал огонь. Во время бомбардировок Токио в 1945 году дом художника был снова разрушен.
В 1956, за год до смерти, Хасуи был признан «живым национальным достоянием» и получил поддержку от правительственного комитета по сохранению нематериальных культурных ценностей. Удивительно, но в США (и на Западе в принципе) он был гораздо популярнее, чем в родной стране. Интерес к его творчеству в Японии значительно возрос только в конце 2010-х годов, а гравюры, наброски, масляные и акварельные этюды экспонируются в крупнейших музеях мира.